Сергей Шатило: «Все медицинские поставки сейчас – под «Мед Лайфом»

Доминирование в сегменте освоения бюджетных ассигнований регионального министерства здравоохранения и подконтрольных ему структур — это не только высокомаржинальный бизнес, но и очень высокие риски. Об этом говорит как разрастающееся сейчас на глазах вширь и вглубь «картельное» дело группы «Мед Лайф», так и стартовавшие за несколько лет до него аналогичные процессы вокруг компании «Современные медицинские технологии» Сергея Шатило. Что у них общего и в чем принципиальные отличия? Что осталось от бизнеса «Современных медицинских технологий» после массированной атаки правоохранителей на его создателя? На эти и другие вопросы в интервью «Самарскому Обозрению» ответил сам Сергей Шатило.

— 2019-2020 годы ознаменовались появлением еще одного громкого «медицинского» картельного дела – в отношении компаний группы «Мед Лайф». Собственники «Мед Лайфа» (реальные, а не номинальные) одно время позиционировали себя как лица, близкие к бывшему министру здравоохранения Самарской области Михаилу Ратманову. Вы слышали про эту группу, как оцениваете их работу на рынке?

— О «Мед Лайфе»? Слышал, конечно.

— Что именно? Хорошее, плохое?

— Когда мы работали, они тоже что-то делали, а когда нас начали «минусовать» — они забрали весь рынок.

— Именно «Мед Лайф»?

— Да, все их компании. Когда мы работали, как говорится, что умели, то делали. И, насколько я знаю, потом они тем же самым стали заниматься. Раньше, насколько мне известно, они занимались масками, халатами, перчатками, пеленками, простынями.Это тоже все важно и нужно, этого надо всегда очень много и это в сумме очень дорого. А по нынешним временам и еще дороже, из-за пандемии. Я смотрел недавно закупки – этих расходников сейчас больше, чем томографов, закупается.

Я не в курсе, что конкретно у них происходит, но, по моим данным, все медицинские поставки сейчас – под «Мед Лайфом».

У меня была одна работающая компания («Современные медицинские технологии». — Прим. ред.), и наученные моим горьким опытом, сейчас все свои структуры раздробили, то есть не одна фирма работает на рынке, а двадцать, допустим. В моем понимании, это тема для еще одного уголовного расследования, так как такое дробление бизнеса запрещено законодательством.

Как я смотрю на эту экспансию? Да никак не смотрю, спокойно, по-философски. Мою компанию ФАС два раза (что является нонсенсом) внесла в черный список поставщиков, и мы от поставок отлучены.

— Что сейчас происходит именно по вашему так называемому картельному медицинскому делу, как вы оцениваете перспективы второго рассмотрения? Многие наблюдатели уже могли запутаться в перипетиях этого громкого процесса: сначала был приговор, по которому вас отправили в СИЗО, затем областной суд отменил приговор и вернул дело на новое рассмотрение, и оно почти началось, но тут свои коррективы внес Шестой кассационный суд…

— Действительно, недавно кассационной инстанцией отменено апелляционное определение, и теперь Самарский областной суд будет рассматривать апелляционные жалобы повторно, а в первой инстанции процесс приостановлен. Полагаю, у апелляционной инстанции имеются основания для вынесения оправдательного приговора в отношении всех подсудимых. Как я уже не раз говорил, это дело возбуждалось второпях, там много «косяков»: нет состава и события преступления, нет потерпевшего, нет ущерба, но почему-то есть условия для реального срока. И вот когда апелляция рассмотрела по существу и указала на все эти недостатки, обвинение пошло в кассацию. Какие в кассации были основания для отмены решения, я пока не знаю, нам решение на руки еще не дали.

— То есть формально вы до сих пор ни за что не осуждены?

— Формально я ни за что не осужден, только год просидел в СИЗО непонятно за что.

— На какой стадии находится рассмотрение вашего второго уголовного дела — о поставках незарегистрированного медоборудования?

— Дело было основано на некоей экспертизе, проведенной непонятно каким образом и непонятно на каком основании, совершенно неясно, кто там формулировал вопросы и каким образом, они, на мой взгляд, были сформулированы совершенно некорректно. В суде, когда дело дошло до этой экспертизы, ее сразу признали недопустимым доказательством. Судом назначена повторная судебная экспертиза, проведение которой пока не завершено.

— Почему экспертиза идет так долго?

— Ее проведение сильно затормозилось из-за коронавируса, так как часть исследуемого оборудования стоит в «красной зоне» (медицинские учреждения, где находятся больные коронавирусом. – Прим. ред.).

— Возможен вариант прекращения этого уголовного дела из-за истечения сроков давности?

— Такой вариант меня не устраивает, так как истечение сроков давности является нереабилитирующим основанием, а я намерен доказать свою невиновность. Но, к сожалению, в отношении меня и моей компании ООО «Современные медицинские технологии» наблюдается подчеркнуто особое отношение со стороны правоохранительных органов: то, что называется «кошмарить» бизнес, – это как раз наш случай.

— Это означает, что, несмотря на год, проведенный в следственном изоляторе после приговора по «картельному» делу, который позже отменили, вы сохранили боевой настрой?

— А почему я должен его терять? Это время сейчас вспоминается как нечто уже прошедшее и как определенный опыт. И следственный изолятор, он людей обычно закаляет. Если меня еще раз «закроют» — пусть «закроют», если основания найдут, мне это уже не страшно.

— Отслеживаете ли вы недавний скандал в сфере медицинских поставок в Астрахани, где засветились выходцы из нашей системы здраво-охранения и самарские фирмы-подрядчики, а также некий подпольный цех в Самарской области, где делали контрафактную защитную одежду для медиков, работающих в «красной зоне»?

— Специально не отслеживаю, но некоторое представление о происходящем имею, так как у меня есть связь с Астраханской областью — по этому делу работает один из моих адвокатов. Там в принципе вменяют ту же статью, что и мне по моему второму уголовному делу, но есть нюанс. Мне пытаются вменить поставки незарегистрированного оборудования, которое было произведено легальным производителем под его товарной маркой, а в астраханском скандале основное обстоятельство, собственно говоря, то, ради чего данная статья УК РФ «Оборот незарегистрированных медицинских изделий» и создавалась: когда медицинская продукция производится, грубо говоря, в сарае, затем приклеивают шильдик производителя и под его маркой продают. По крайней мере, именно это следует из информации из открытых источников.

— Насколько вообще такая ситуация типична для рынка медицинских поставок?

— Очень типична.

— А в каких конкретно сферах — наверное, расходников это больше касается, чем сложной техники?

— Не только. Вот по нашему «картельному» делу проходит, который поставляет контрафактные запчасти, б/у или восстановленные, и ничего, работает нормально.

— Но положение всех этих фаворитов так ненадежно: сегодня фаворит, завтра в СИЗО, как г-н Мерденов из «Мед Лайфа»…

— Потому что это не рынок, а базар.

— Почему так? Ввели же контрактную систему, госзакупки, контроль за ними, все должно быть прозрачно…

— Потому что чиновники у нас считают, что они главные люди в стране, и делают все под себя. И, как я думаю, делают не бесплатно.

— Как вы считаете, с чего начались все ваши нынешние проблемы? Насколько сильно ударило по бизнесу «Современных медицинских технологий» падение банка «Приоритет»? Вы были стратегическим клиентом банка, потеряли там сотни миллионов рублей, и часто можно слышать версию, что контракты от облправительства «СМТ» получали, чтобы остаться на плаву и достроить «Клинику сердца». Насколько эта версия состоятельна?

— По хронологии событий и из бесед со следователями и оперативниками я сделал вывод, что именно моя деятельность по строительству «Клиники сердца» вызвала особый недружественный интерес. Мне рекомендовали подумать о том, чтобы расстаться с данным проектом «во избежание проблем». Я этого до сих пор не сделал, соответственно, уголовное преследование продолжается.

Конечно, крах банка «Приоритет» по нам сильно ударил. Но ООО «Современные медицинские технологии» выигрывало контракты только потому, что являлось одной из ведущих компаний на региональном рынке, вся прибыль вкладывалась в строительство «Клиники сердца», а саму компанию ФНС рассматривала как крупного налогоплательщика.

И если кто-то считает, что он очень сильно нам помог, то ошибается. Нам стало труднее работать. Почему? Мне сложно ответить. Может, потому что появились другие компании-поставщики, у которых раньше оборот был «три копейки».

— Обороты «Современных медицинских технологий» с былых миллиардных показателей упали до символических величин. От компании как от бизнеса что-то осталось? У нее остались офис и персонал? И есть ли смысл продолжать такое существование или проще ее ликвидировать?

— Компания «Современные медицинские технологии» существует как юридическое лицо. Основания для банкротства компании сейчас отсутствуют. Но это не говорит о том, что попытки захвата основного актива компании – «Клиники сердца», в том числе через банкротство, не могут повториться. В настоящее время основным бизнесом ООО «СМТ» является проект «Клиника сердца», которым компания владеет. Перспективы развития компании, в том числе завершение строительства «Клиники сердца», как я уже не раз говорил, напрямую зависят от моего уголовного преследования, которое, как вы знаете, продолжается.

— У «СМТ» остались долгосрочные обязательства по каким-то контрактам или они все выполнены?

— Если говорить об основной деятельности компании – поставка и осуществление сервиса медицинского оборудования, то все контракты выполнены. Мы никому ничего не должны, все поставлено, все исполнено. Сейчас контрактов нет, так как мы в черном списке ФАС. Занимаемся «Клиникой сердца», бухгалтерией, судебными делами.

— Пока падали обороты «СМТ», резко пошло в рост ООО «Мединком», ранее принадлежавшее вам, а сейчас некоему Максиму Жаворонкову. Есть версия, что это своеобразная реинкарнация «Современных медицинских технологий», и вы остаетесь реальным бенефициаром «Мединкома». Насколько это соответствует истине?

— Вообще не соответствует. Я когда-то создавал эту компанию вместе со своим партнером, хотели делать один проект, а точнее,строить диализную клинику. Но потом я занялся «Клиникой сердца», и тот проект заморозился. Компания пустая, нашли, кому ее отдать, и отдали. Жаворонков раньше был наемным работником, сейчас стал собственником «Мединкома». Насколько мне известно, у него всегда была достаточно узкая специализация – эндоскопия, поставки эндоскопического оборудования. Я с ним давно не общался, поэтому не в курсе, что там у него происходит.

— В каком состоянии сейчас «Клиника сердца»? Строительство объекта остановилось, но вам приходится его содержать и в нынешнем виде. Каких затрат требует его содержание (охрана, отопление и так далее)?

— «Клиника сердца» является объектом незавершенного строительства со степенью готовности около 90%. Объект заморожен с 2016 года. Достроить ее возможно и нужно, от этого выиграют все. Ради этого я веду переговоры, детали которых разглашать пока не считаю возможным. Затраты на содержание здания, конечно, есть, точную сумму я сейчас не озвучу, так как не помню. Но это немало, 300 тысяч рублей в месяц стоит только охрана. Кроме того, там есть сантехник, электрик, которые обходят здание, смотрят, все ли там в порядке. Плюс затраты на «коммуналку».

— Вы закупали для «Клиники сердца»медицинское оборудование, насколько оно морально устарело?

— Естественно, на момент покупки оно было новым, а прошло уже почти пять лет. В любом случае там стоит такое оборудование, которого в Самарской области ни у кого нет, например МРТ. Это современный цифровой аппарат с очень большим набором опций во всем, что касается онкологии и кардиологии.

— Собираетесь ли вы все-таки запускать ее – самостоятельно или посредством привлечения стороннего инвестора? Некоторое время назад озвучивалось, что этим инвестором может стать некое ООО «Медкон».

— Да, были некоторые встречи давно. Но пока у меня арестовано все имущество, эти процессы с мертвой точки не сдвинутся. Я не собираюсь никому ни отдавать «Клинику сердца», ни продавать задешево, как бы меня ни уговаривали. Меня все устраивает.

— Обсуждалась ли возможность использования помещения и оборудования «Клиники сердца» для нужд региональной системы здравоохранения в условиях пандемии COVID-19? Какие-то предложения на этот счет к вам поступали?

— Когда я сидел в СИЗО, со мной довольно тяжело было связываться по поводу каких-либо предложений. Только через записки в суде. Оборудование, которое могло быть задействовано для борьбы с коронавирусом, в «Клинике сердца» есть: МРТ, рентген, аппараты ИВЛ. Стоят новые, в упаковке. А проблемы с нехваткой оборудования на пике пандемии возникли из-за неправильного распределения потока пациентов. Сейчас ведь пациентов, которые нуждаются в КТ, не меньше, чем несколько месяцев назад, но всем всего хватает.

— Наталия Эльдарова

Интервью было опубликовано в газете «Самарское обозрение» №7, 1 марта 2021