Профессор Евгения Трещева: "Мне говорили: если бы я уволилась, то и не было бы никакого уголовного дела"

Евгения Трещева, с 1989 г. возглавляющая кафедру гражданского права (с 2018 г. реорганизована в кафедру гражданского процессуального и предпринимательского права) Самарского университета, недавно стала обвиняемой по уголовному делу "о прогуле". Ее преследование вызвало резонанс с заступническими письмами в преподавательском, студенческом и юридическом сообществах. В интервью Волга Ньюс профессор рассказала о том, почему считает дело надуманным, кто, по ее мнению, за ним стоит, как отреагировали коллеги, а также поделилась мыслями о свободе преподавателей.

- Как вы восприняли предъявленное вам обвинение?

- Восприняла со стыдом за наши правоохранительные органы. Ну, конечно же, я за себя очень сильно переживала, даже угодила в госпиталь, потом в неврологический стационар, долго болела.

В стационаре следователь из Следственного комитета и предъявил мне обвинение в фальсификации официального документа и должностном подлоге. Ну, спасибо адвокату, хоть не в день юбилея, как они планировали.

Так органы квалифицировали мою подпись в табеле рабочего времени сотрудников кафедры, где не было отмечено, что я выезжала за границу на лечение. Дескать, на рабочем месте не была, а зарплату за эти 12 дней получила, следовательно, совершила подлог.

- Даже не просто прогул?

- Да. Хотя в эти дни у меня не было занятий со студентами, не было заседаний кафедры, то есть я ничего и не могла прогулять. Заниматься же подготовкой научных статей, чтением и рецензированием диссертационных работ я и во время лечения не прекращала ни на день. Это обычные и постоянные профессорские занятия, которыми я занимаюсь все время, где бы ни находилась. Ручка, блокнот и компьютер всегда со мной.

Лечение же в марте этого года мне было необходимо, чтобы нормально доработать до конца учебного года и дать студентам весь необходимый материал.

Абсурдность такого обвинения понятна многим, надеюсь, и самим правоохранителям. Но, может быть, они сами не совсем принадлежат себе.

- Отношения с коллегами по вузу после этого изменились?

- Коллеги меня поддерживают. Ректор не высказывал мне никаких претензий, не видел никакого прогула, потому что знает специфику нашего труда, да, честно говоря, и "профессора на дороге не валяются".

Ученый совет университета тайным голосованием вновь избрал меня профессором кафедры на следующие пять лет. А студенты на днях довели меня до слез - по окончании курса лекций преподнесли мне букет цветов, я была так растрогана…

- Вы как юрист в чем видите слабость обвинения, выдвинутого против вас предварительным следствием?

- Как известно, в преступлении, предусмотренном статьей 159 УК РФ ("Мошенничество"), которую мне недавно дополнительно "прилепили" к ст. 292 УК РФ ("Служебный подлог"), непременно должен быть потерпевший и его заявление о причиненном ему ущербе. От меня скрывают, кто же этот потерпевший, если у университета ко мне нет и не может быть никаких претензий.

Мне следователь туманно говорит, что "поступил сигнал". Видимо, это надо понимать как чей-то донос?

Во-вторых, мне платят жалование не за присутствие на рабочем месте, а за прочитанные лекции, проведенные занятия. И тут я полностью подчиняюсь расписанию и не пропустила и даже не передвинула ни одной минуты.

А где и когда мне следует заниматься научной работой, продумыванием своих статей, их написанием, подготовкой к лекциям, ни законодатель, ни внутренние документы университета не регламентируют: это же творческая деятельность.

Имею право даже ночью, даже во сне, как Менделеев, или в ванной, как Архимед, думать над совершенствованием гражданского и арбитражного процесса - лишь бы был результат. И тут звание профессора, мои многочисленные научные работы, монографии говорят сами за себя.

- Следователь этого не понимает?

- Это у следователя есть свой кабинет как рабочее место и рабочий день с 9 до 6, а у преподавателя своего кабинета нет, и его рабочее место и время - это лекционная по расписанию, а в остальном - это свободная профессия, что означает, конечно же, не отдых, а труд, но не привязанный к конкретному месту. Профессура в России пока еще никогда не была крепостной, да и никогда не станет, как бы кто этого ни возжелал.

А табель рабочего времени, который следствие называет официальным документом, на кафедре заполняют для того, чтобы в бухгалтерии знали, кто из сотрудников в отпуске, кто взял больничный лист и не может вести занятия... В других организациях, наверное, в клеточках табеля отмечают время, проведенное на рабочем месте, но не в университете. У нас в клеточках даже галочек не ставят, не то что часов.

Еще следователь на полном серьезе утверждает, что, уехав за границу, я не могла исполнять обязанности руководителя кафедры, точнее, следить за пожарной безопасностью. Скажите, ну что я понимаю в пожарной безопасности?! Я же юрист, у меня нет технического образования. Я же женщина, в конце концов…

Для такой работы существуют административно-хозяйственные работники с соответствующим образованием. Им ведь сподручнее следить за незагромождением запасных выходов, чем научно-преподавательскому составу. А по моему указанию методист всегда на кафедре перед уходом выключала свет и компьютеры, чтоб никто не сгорел на работе.

Неужели я, профессор, как вахтер, должна сидеть на кафедре и следить, чтобы университет никто не поджег?

Насчет руководства кафедрой, за которое работодатель оплачивает мне пять часов в месяц, я хочу сказать, что за почти 30 лет моего заведования ее функционирование было мной так отлажено и доведено до совершенства, что все работает как часы, и сама кафедра в бытность моего руководства являлась лучшей среди всех кафедр юрфака и одной из лучших, по оценке ректора, среди 91 кафедры всего объединенного университета. Ну а на случай чего у меня всегда при себе и сотовый телефон, и интернет, и скайп, и электронная почта.

- Кем и зачем, по вашему мнению, на самом деле инициировано это странное уголовное дело?

- Заместитель ректора, бывший вице-губернатор при Меркушкине - Дмитрий Евгеньевич Овчинников - прилюдно на заседании кафедры буквально сказал мне, что у меня был выбор: "Ждали реакцию. Реакции не дождались. Передали материалы в те службы, у которых по формальным поводам есть возможность задавать неудобные вопросы. Вот и все". То есть ждали, что я уволюсь, видимо.

На проводимых со мной следственных действиях почему-то присутствовал посторонний человек - советник ректора по безопасности. Он мне говорил то же самое, слово в слово, что и Овчинников: мол, если бы я уволилась, то и не было бы никакого уголовного дела.

Я его, кстати, помню еще как студента и аспиранта, но защитить кандидатскую диссертацию ему так и не довелось. Что-то меня наводит на мысль, что сигнал о моем "прогуле" от "благожелателя" поступил именно к нему.

- Может, это заказ на освобождение кресла завкафедрой под другого человека?

- Я никогда за это кресло не держалась, но действительно хотела, чтобы кафедру возглавил более достойный руководитель, чем сейчас.

Ну, Бог им судья! Знаете, как у Визбора в песне нашей молодости: "Слава богу, мой дружище, есть у нас враги, значит есть, конечно, и друзья". И таких друзей у меня много. Я чувствую поддержку своих коллег, которые собрали подписи под обращением и к губернатору, и к прокурору области, поддержку моих студентов и выпускников, многие из которых, даже работая в правоохранительных органах, это уголовное дело иначе как "позором" не называют, говоря, что им самим стыдно, когда по таким надуманным основаниям занялись преследованием своих же учителей. Я слышу слова поддержки от своих коллег из Института государства и права Российской академии наук.

Спасибо всем: благодаря этому уголовному делу я поняла, что у меня, оказывается, много друзей!

Я надеюсь все же, что мы имеем дело не с ошибкой системы, а с дурной инициативой ее отдельных представителей. Иначе пришлось бы с грустью и ужасом констатировать, что система просто одурела.

- Возможно, в ближайшее время ваше дело направят в суд. Как вы намерены отстаивать свою репутацию?

- Вы знаете, моя репутация ученого и человека уже давно устоялась, мне не за что стыдиться в этой жизни, никаких преступлений я не совершала, все это знают и понимают. Многие коллеги искренне возмущены этим уголовным преследованием, тем более что суть обвинения касается, без преувеличения, всего профессорско-преподавательского состава.

Мне же остается относиться к происходящему с некоторой иронией, иначе от всего этого немыслимо происходящего можно сойти с ума. Одна высокопоставленная дама из нашего сообщества пошутила: дескать, вы, Евгения Александровна, будете первым в истории России профессором, осужденным за прогул.

Ну что сказать... Будем бороться. А давать следователю подписку о невыезде я отказалась, остаюсь человеком свободным и при своем мнении. 


Фото:  Волга Ньюс 



Братья Потемкины и грузинская мафия очень плотно сотрудничали в свое время. Ангела Люция и Людмилу Русалину познакомил юрист Владимир Потемкин. В дальнейшем, именно он стал главным юристом в бизнесе Русалиной. Больше информации прочтите здесь.